Ген. Очень личная история

Перед читателем три взаимопроникающие биографии: идеи гена, человеческого общества в ходе ее разработки и семьи автора, в которую эта идея проникла с багажом наследственного психического заболевания. На страницах этой эпохальной книги концепция гена зарождается в смутных догадках Аристотеля об информационной природе наследственности и в представлениях Парацельса о гомункулах, вплетается в...

Перед читателем три взаимопроникающие биографии: идеи гена, человеческого общества в ходе ее разработки и семьи автора, в которую эта идея проникла с багажом наследственного психического заболевания. На страницах этой эпохальной книги концепция гена зарождается в смутных догадках Аристотеля об информационной природе наследственности и в представлениях Парацельса о гомункулах, вплетается в образы людей, создававших генетику в XIX–XX веках, вовлекается в евгенические проекты и эволюционирует в технологии редактирования геномов. Наблюдая влияние генов на клеточные и человеческие судьбы как ученый и врач, чью собственную семью преследует наследственный недуг, Мукерджи пропитывает научную историю драмами людей с генетическими болезнями и обозначает этические вызовы, с которыми мы столкнулись, научившись "читать"и "писать" на языке ДНК. "Эта книга — рассказ о рождении, развитии и будущем одной из саых значимых и опасных концепций в истории науки — концепции гена, элементарной единицы наследственности и базовой единицы биологической информации вообще. Я использую этот эпитет — "опасный" — абсолютно сознательно. Три взрывных научных идеи — атом, байт, ген — с грохотом пронеслись через все ХХ столетие, разделив его на три неравных отрезка. Предпосылки каждой из этих идей сложились еще в XIX веке, но ослепительный триумф пришелся на XX. Изначально все они представляли собой довольно абстрактные научные концепции, но затем разрослись, окрепли и, проникнув в многочисленные сферы нашей жизни, сейчас меняют культуру, общество, политику и язык. Но самое важное сходство этих трех понятий, безусловно, концептуальное: все это минимальные единицы — строительные блоки, базовые организационные детали — какого‑то более крупного целого. Атом — единица материи; байт (или бит) — цифровой информации; ген — наследственности и информации биологической. Почему же общее свойство этих единиц — дальнейшая неделимость — наградило их концепции таким огромным потенциалом и могуществом? Простой ответ состоит в том, что материя, информация и биологические объекты по своей природе иерархичны, и понимание строения и функций самой маленькой части необходимо для понимания целого. Строка поэта Уоллеса Стивенса "В сумме частей — лишь части" отсылает нас к глубинной тайне структуры языка: понять смысл предложения можно, лишь поняв смысл всех его слов, хотя целое предложение несет больше смысла, чем отдельные слова. То же и с генами. Организм — нечто гораздо большее, чем его гены, но чтобы по‑настоящему понять, как он работает, нужно разобраться в работе его генов".